Вышла научная статья Президента Ингушетии
17.10.2003
В последнем номере журнала «Литературная Ингушетия» (№3) под рубрикой «Добрососедству и дружбе- нет альтернативы» вышла научная статья Президента Республики Ингушетия Мурата Зязикова о социокультурной толерантности, где говорится о необходимости правового определения границ нетерпимости как условий защиты национальных и геополитических интересов государства, выработки собственной, российской модели реализации принципов толерантности в общественных отношениях.
«Социокультурная толерантность: необходимость развития и ограничения
Социокультурная толерантность - многомерная и многоплановая философская категория, сложность формирования и понимания которой зависит от состояния общества и межкультурных коммуникаций внутри этого общества. Социокультурная толерантность должна быть изучена как в рамках самостоятельного проблемного поля, так и в рамках концепции национальной безопасности. В первом случае представляется необходимым рассмотрение толерантности в качестве коммуникативной категории внутри общества, которое не может сегодня характеризоваться как "монокультурное". Российский социум, как и германский, великобританский, нидерландский, американский, французский и т.д., сегодня не может быть представлен одной какой-либо культурой, например, русской или немецкой, английской или голландской. Полиэтничность, а вследствие этого и поликонфессиональность общества требуют разработки новых норм общежительства, среди которых заметную роль должна сыграть социокультурная толерантность. Развитие и усвоение установок толерантности в мультикультурном и поликонфессиональном обществе неразрывно связаны с формированием границ толерантности. В связи с этим необходимым фактором развития и ограничения толерантности в российском обществе должна выступить концепция национальной безопасности.
Концепция национальной безопасности сегодня требует новой доктрины с новыми приоритетами, в связи с расширением действий международного терроризма. Среди них важную роль должны играть, наряду с другими, внутриполитические аспекты национальной безопасности нашей страны, которые явились бы не только идеологическим документом, но и имели бы вполне определенную операционную ценность.
В результате происшедших событий, вызванных актами международного терроризма, следует указать, что Всемирные сообщества предлагают направить усилия всего человечества в первом десятилетии XXI века только в русло мира и ненасилия, основные принципы которых необходимо заложить в парадигму поведения каждого государства, всего общества и отдельной личности. Основой этой парадигмы поведения может выступать "универсальный" (термин американских социологов) менталитет общества, в котором социокультурная толерантность, с ее структурной компонентной - межконфессиональной и межнациональной толерантностью, занимает доминирующее положение. В связи с этим правомерны вопросы о границах и сущности категории толерантности.
В популярной справочной отечественной литературе под толерантностью понимается терпимость и снисходительность к чужим верованиям, обычаям, культуре, чувствам, идеям. Психологи признают за толерантностью ослабление реагирования на какой-либо неблагоприятный фактор, выраженное в самообладании и выдержке; способности организма переносить неблагоприятное влияние того или иного фактора окружающей среды. Американские ученые определяют толерантность как уважение убеждений и действий других людей. Толерантность интерпретируется как отрицание или сдерживание нетерпимости и неприязни к противным мыслям, обрядам, действиям. На основании этого выделяются два уровня толерантности: первый - сдерживание нетерпимости и неприязни, второй - отрицание нетерпимости и замена на позитивное отношение. Идеи толерантности в целом и национально-религиозной толерантности, в частности, являются не только условием и фактором развития демократического общества, но требуют также от этого общества разработки механизмов своей материализации, или "опредмечивания". Механизмы материализации (или опредмечивания) национальной толерантности, а вслед за ней и религиозной толерантности, закладываются национальной политикой государства и государственно-церковными отношениями, а также этнонациональной и межконфессиональной культурой общества.
К концу XX - началу XXI века логика развития культурного процесса перестроилась от системы выбора "или/или" к системе "и/и" (Дж. Несбит).
В этот период Россия столкнулась с активным политическим и культурным самоутверждением этносов и наций, с дифференциацией множества культурных проявлений, с расколом политической культуры. Сегодня мультикультурализм российского общества страдает от отсутствия тенденций интеграции, что усиливает рост значимости культурного универсализма (Кузнецова Т.Ф.), или рост значимости, как указывалось выше, "универсального менталитета". Исторически сложившаяся на юге РФ (в условиях ЮФО), в том числе и под воздействием различных факторов миграционной волны, внутри мультикультурализма поликультурность (соответственно полиэтничность и поликонфессиональность) требует определенных усилий нашего общества по преодолению возникшей социальной напряженности внутри российского социума. ЮФО являет собой сегодня как микрокосм (модель толерантности с собственными, выработанными тысячелетиями структурными волокнами, формирующими каркас ментальности общества) культурного взаимопонимания (в отдельных регионах и областях, например, Астраханской)1, так и центр этнокультурно-административного и религиозно-политического противостояния и конфликтное (например, в регионе Северного Кавказа). Обществу необходимо предпринять усилия для того, чтобы вырасти в образец "культуры мира" (или хотя бы следовать образцу "культуры мира"), который объективно будет лишен межэтнических и межрелигиозных конфликтов, или конфликтность войдет в рамки общей толерантности.
Ситуативный анализ социокультурных реалий, в ЮФО приводит к констатации существования различных типов отношений. Среди разных типов отношений следует выделить два противоположных. Во-первых, терпимого и в определенной степени уважительного, который характеризуется толерантными принципами и этнонациональной лояльностью и выстраивается на основах региональной политики консенсуса (консенсология), и, во-вторых, этносепаратистского, который характеризуется региональными войнами и вынужденной миграцией. Проблемно- личностный анализ ситуации указывает, что в основе региональной политики лидеров закладывается конфликт (конфликтология) (Чернобровкин И.П.).
В основе своей, современное общество (как мировое сообщество, так и российское общество) пришло к порогу социальной нетерпимости, а демократическая основа развития диктует необходимость в нем социокультурной толерантности, что, в свою очередь, требует четко очертить границы, т.е. указать порог терпимости.
Определить границы религиозной толерантности чрезвычайно трудно, поскольку смысл толерантности выступает в нескольких модальностях. Важно найти критерии выработки определенного оптимума социальной ответственности, складывающейся из индивидуальной ответственности каждого. Модель толерантного общества состоит из микромоделей индивидов, каждый из которых "регионален в своих конкретных воплощениях" (А. Брудный). Модель толерантности напрямую зависит от массовой технизированной коммуникации, от общения и самовыражения людей, которые ориентированны на контакт, а также от обучения, благодаря которому возможна постоянная трансляция принципов толерантности.
Другими словами, возникает острая потребность моделирования этнонациональных коммуникаций и религиозной культуры, а также культуры национально-государственных и государственно-религиозных отношений. Совершенно очевидно, что эта потребность вызвана суровыми реалиями современной России. В силу этого необходимо создать набор механизмов заинтересованного постоянного участия в этом процессе не только государства, с его законодательно-правовой и властной функцией, но и общества в целом, и отдельной личности (не только любого индивида общества, но личности регионального лидера, особенно). В наборе механизмов процесса моделирования культуры отношений важная роль отводится решению проблемы толерантности современного общества, что, в свою очередь, ставит во главу угла указанного проблемного поля культуры проблему этнонациональной и религиозной безопасности в поисках новых приоритетов и новой интерпретации концепции национальной безопасности.
Чрезвычайно сложным является соотношение двух ветвей одной проблемы: правовое требование национальной свободы и свободы совести, из которых напрямую вытекают национальная независимость и веротерпимость, или межнациональная и межконфессиональная толерантность общества, и законное требование со стороны государственных и религиозных организаций ограничения толерантности. Возникает очень деликатный, но ключевой вопрос: в отношении каких наций (или этносов, или народностей) и религиозных организаций (или общин, или культов) требуется по условиям национальной и религиозной безопасности ограничения в толерантности?
В современной отечественной философской литературе вопрос ограничения в межнациональной (как, впрочем, и межрелигиозной) толерантности не поднимался. Не ставится цель категориальной дифференциации таких понятий, как нация, этнос, народность или община, культ. Задача более скромна: обозначить еще одну проблему нашей повседневной современности - необходимости развития на уровне подсознания инстинкта социокультурной толерантности и четкого осознания ее границ, в поисках правовых основ национальной и религиозной безопасности. И если сегодня существует как теоретическая основа (уже не отвечающая требованиям времени) концепция национальной безопасности, то теоретических оснований для рассмотрения вопроса религиозной безопасности найти ни в данной концепции, ни в самостоятельной концепции религиозной безопасности, ни в ФЗ "О свободе совести" не представляется возможным.
В этой связи, наряду с общетеоретическими постулатами религиозной безопасности в России, необходимо учитывать более частную проблему - дифференцирования позиций толерантности по отношению к руководителям религиозного объединения, как правило, обладающих полной информацией об истинных целях и задачах религиозного объединения, а также по отношению к рядовым членам общины, которые в большинстве случаев деятельности новых религиозных движений являются лицами, пострадавшими от своей же религиозной организации.
Этот вопрос настолько серьезный, что диктует необходимость срочного и обязательного концептуального решения на уровне принятия закона (или дополнения и изменения существующего законодательства, регулирующего вопросы свободы совести), а также разработки самостоятельной концепции религиозной безопасности. Последняя напрямую связана с доктринами экономической, политической, национальной и личной безопасности.
В связи с этим можно обозначить несколько уровней рассмотрения выделенной проблемы, поскольку реализация принципов религиозной безопасности предусматривает мероприятия как внутри религиозного объединения, так и в сфере государственно-церковных и межконфессиональных отношений.
Вопросы свободы совести заявлены в качестве приоритетного направления внешней политики США, Россия просто обязана законодательно определить границы религиозной толерантности с учетом сохранности интересов государства, общества и личности. Однако для формирования в обществе менталитета с явно выраженной универсальной или социокультурной толерантностью и понимания его границ, ясно, что в российском обществе, которое много лет находилось перед фактом неизвестности дальнейшего развития, проявляется нестабильность во всех сферах жизнедеятельности. Доминируют настроения тревоги и нетерпимости, породившие многочисленные факты насилия и экстремизма. Кроме того, нельзя забывать, что на полтора десятилетия был прерван процесс воспитания в обществе толерантной личности. Мы имеем в виду ментальные установки "равенства и братства" в социалистическом обществе. Естественно, что религиозная или национальная толерантность ни в коем случае не отождествляется с социалистическими идеалами равенства или братства в советском обществе, но опорные посылки толерантности личности формировались у многих миллионов людей нашего общества именно в условиях воспитания и веры в эти идеалы. И социальный климат (контекст) советского общества характеризовался не только отрицательно-тотальной системой управления, но и положительно-толерантными доминантами менталитета. Доминанты менталитета или образа жизни, смыслообразующие содержание толерантности, транслировались в виде культурного кода в наше сегодняшнее общество, что определяет объективную основу для развития социокультурной толерантности. Однако объективные условия социокультурного развития общества сформировали совершенно противоположные толерантности реалии.
К взрыву насилия в нашем обществе привели не только объективные посылки его развития, но и субъективные условия.
Следует помнить, что оборвался непрерывный процесс воспитания личности и общества, поскольку утрачены ценности и идеалы данного общества.
Как известно, процесс воспитания требует непрерывности и упорядоченности. Перед государством и обществом стоит острая необходимость возобновления процесса воспитания, в том числе и на оставшихся в нашем обществе и личности (любого возраста) доминантах. Иными словами, в обществе и в большей или меньшей мере у каждой личности существуют объективные установки (в том числе и как наследие прошлой системы) воспитания толерантного идеала и личности как основы ненасилия.
Мы основываемся, во-первых, на довольно высоком уровне интернациональности сознания населения (69,4%), а во-вторых, на немалом уровне толерантности общества: среди опрошенных большая толерантность принадлежит верующим (71,8 %), чуть меньшая неверующим (65,5%) (социологические данные заимствованы из НГ - Религии: 17.05.2000).
Система воспитания неразрывно связана с образованием и просвещением. Как в системе образования, так и просвещения населения следует исходить из посылки непрерывности и всеобщности процесса, в котором могли быть задействованы не только разные ступени всего светского образовательного комплекса страны, но и религиозного образовательного комплекса.
Об актуальности поставленной проблемы свидетельствует программа Института Открытого Общества (фонда Сороса) "Толерантность: объединение усилия", которая утверждена в мае 2000 года и реализуется совместно с Министерством образования по четырем проектам в ресурсных центрах нашей страны: в Красноярске, Ижевске, Сочи, Москве, Самаре, Нижнем Тагиле, Екатеринбурге, Таганроге, Ижевске, Новороссийске - охват территории и населения весьма широк. Как любой долгосрочный проект, он предусматривает необходимое финансирование. Основными финансовыми, а потому и идейными, инвесторами выступают агенты влияния иностранных государств. В силу этого концепция толерантности Института Открытого Общества получилась, на наш взгляд, односторонней, не определяющей границ терпимости и, соответственно интересов религиозной и национальной безопасности нашего государства, российского общества и его граждан.
Невозможно согласиться с трактовкой религиозной безопасности, предлагаемой в данной программе: равное отношение ко всем религиозным исповеданиям (которое поставлено во главу угла программы) и закладывает принцип эгалитарности без учета великого вклада в развитие отечественной культуры основных культурообразующих конфессий. Это положение чрезвычайно актуально в ЮФО, где основными культурообразующими конфессиями выступают православие и ислам (сунитского направления ханифитско-шафиитского и маликитского мазхабов). Совершенно очевидным становится факт определения как порога нетерпимости в нашем обществе (т.е. сохранение и развитие исторически сложившихся глубоких толерантных традиций), так и обозначения допустимого порога терпимости, т.е. границ толерантности, в том числе в религиозной сфере.
Следует отметить, что государство, общество и личность нуждаются:
1. В четком законодательном определении границ религиозной терпимости как необходимого фактора реализации конституционного права на реализацию свободы совести.
2. В правовом определении границ нетерпимости как условий защиты национальных и геополитических интересов государства.
3. Выработке собственной Российской, а не зарубежной модели материализации исторически сложившихся на территории нашего государства традиций межконфессиональной толерантности через воспитание, просвещение и образование.
Кроме того, весьма важным и чрезвычайно актуальным становится признание того факта, что, если общество в конкретной ситуации не в состоянии уйти от национального или религиозного конфликта, поскольку "срабатывает" инстинкт этнофобии, то следует повернуть логику его развития в форму социокультурного толерантного взаимодействия. Как, например, это начато в формировании взаимоотношений между Ингушетией и Северной Осетией –Аланией2. Иными словами, неиспользуемые ресурсы такого аспекта развития культуры, каковыми выступает конфликт, возможно использовать управленческой волей, например, волей региональных лидеров для регулирования мультикультурных отношений.
1 В Астраханской области сложилось в исторически длительном времени (хронологические характеристики) на определенной географической территории (пространственные характеристики) такое социальное явление, как религиозная терпимость, которую можно охарактеризовать как хронотоп религиозной толерантности в условиях поликультурного общества. Астраханский пространственно-временной образец (модель) менталитета общества как хронотоп религиозной толерантности играет важную роль в формировании модели мирного существования социума в рамках мировой культуры. Астраханский хронотоп являет собой пассивную или предрасположенную (диспозитарную) религиозную толерантность, которая должна быть дополнена активной (или практической) толерантностью. Это необходимое требование сегодняшнего дня, поскольку ни одно общество, в том числе и население Астраханской области, не имеет иммунитета против нетерпимости. Нетерпимость - это потенция насилия.
2 См. подписанные в 2002 году соглашения между Республикой Ингушетия и Республикой Северная Осетия -Алания о формировании и развитии добрососедских взаимоотношений, которые были прерваны в 1992 году».